Неточные совпадения
Стародум(
обнимая неохотно г-жу Простакову). Милость совсем лишняя, сударыня! Без нее мог бы я весьма легко обойтись. (Вырвавшись из
рук ее, обертывается на другую сторону, где Скотинин, стоящий уже с распростертыми
руками, тотчас его схватывает.) Это к кому я попался?
В следующую речь Стародума Простаков с сыном, вышедшие из средней двери, стали позади Стародума. Отец готов его
обнять, как скоро дойдет очередь, а сын подойти к
руке. Еремеевна взяла место в стороне и, сложа
руки, стала как вкопанная, выпяля глаза на Стародума, с рабским подобострастием.
Район, который
обнимал кругозор этого идиота, был очень узок; вне этого района можно было и болтать
руками, и громко говорить, и дышать, и даже ходить распоясавшись; он ничего не замечал; внутри района — можно было только маршировать.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он
обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо,
руки и шею.
Всё лицо ее будет видно, она улыбнется,
обнимет его, он услышит ее запах, почувствует нежность ее
руки и заплачет счастливо, как он раз вечером лег ей в ноги и она щекотала его, а он хохотал и кусал ее белую с кольцами
руку.
Но вдруг она услыхала шум платья и вместе звук разразившегося сдержанного рыданья, и чьи-то
руки снизу
обняли ее шею.
Только что оставив графиню Банину, с которою он протанцовал первый тур вальса, он, оглядывая свое хозяйство, то есть пустившихся танцовать несколько пар, увидел входившую Кити и подбежал к ней тою особенною, свойственною только дирижерам балов развязною иноходью и, поклонившись, даже не спрашивая, желает ли она, занес
руку, чтоб
обнять ее тонкую талию.
Княгиня подошла к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее,
обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел к своей невесте и взял ее за
руку. Он теперь овладел собой и мог говорить, и ему многое нужно было сказать ей. Но он сказал совсем не то, что нужно было.
Когда Левин вернулся домой, он съехался с княгиней, и они вместе подошли к двери спальни. У княгини были слезы на глазах, и
руки ее дрожали. Увидав Левина, она
обняла его и заплакала.
Она, не выпуская
руки его, вошла в гостиную. Княгиня, увидав их, задышала часто и тотчас же заплакала и тотчас же засмеялась и таким энергическим шагом, какого не ждал Левин, подбежала к ним и,
обняв голову Левину, поцеловала его и обмочила его щеки слезами.
Он
обнял Кити, поцеловал ее лицо,
руку, опять лицо и перекрестил ее.
Девочка, любимица отца, вбежала смело,
обняла его и смеясь повисла у него на шее, как всегда, радуясь на знакомый запах духов, распространявшийся от его бакенбард. Поцеловав его наконец в покрасневшее от наклоненного положения и сияющее нежностью лицо, девочка разняла
руки и хотела бежать назад; но отец удержал ее.
— Анна, за что так мучать себя и меня? — говорил он, целуя ее
руки. В лице его теперь выражалась нежность, и ей казалось, что она слышала ухом звук слез в его голосе и на
руке своей чувствовала их влагу. И мгновенно отчаянная ревность Анны перешла в отчаянную, страстную нежность; она
обнимала его, покрывала поцелуями его голову, шею,
руки.
Я ее крепко
обнял, и так мы оставались долго. Наконец губы наши сблизились и слились в жаркий, упоительный поцелуй; ее
руки были холодны как лед, голова горела. Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере.
Их дочки Таню
обнимают.
Младые грации Москвы
Сначала молча озирают
Татьяну с ног до головы;
Ее находят что-то странной,
Провинциальной и жеманной,
И что-то бледной и худой,
А впрочем, очень недурной;
Потом, покорствуя природе,
Дружатся с ней, к себе ведут,
Целуют, нежно
руки жмут,
Взбивают кудри ей по моде
И поверяют нараспев
Сердечны тайны, тайны дев.
Она вырвала свою
руку и, едва удерживаясь от слез, хотела уйти из комнаты. Maman удержала ее,
обняла, и они обе расплакались.
Гоп вспыхнул, плюнул, вырвал
руку и пошел прочь, но Грэй, догнав,
обнял его.
Радостный, восторженный крик встретил появление Раскольникова. Обе бросились к нему. Но он стоял как мертвый; невыносимое внезапное сознание ударило в него, как громом. Да и
руки его не поднимались
обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали… Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке.
Он подошел к Дуне и тихо
обнял ее
рукой за талию. Она не сопротивлялась, но, вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющими глазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, а выговорить он не мог.
— Что вы, что вы это над собой сделали! — отчаянно проговорила она и, вскочив с колен, бросилась ему на шею,
обняла его и крепко-крепко сжала его
руками.
— Соня! Дочь! Прости! — крикнул он и хотел было протянуть к ней
руку, но, потеряв опору, сорвался и грохнулся с дивана, прямо лицом наземь; бросились поднимать его, положили, но он уже отходил. Соня слабо вскрикнула, подбежала,
обняла его и так и замерла в этом объятии. Он умер у нее в
руках.
Нет, он не был холоден к ней. Было одно мгновение (самое последнее), когда ему ужасно захотелось крепко
обнять ее и проститься с ней, и даже сказать, но он даже и
руки ей не решился подать...
— Ка-а-к! — вскрикнула вдруг, опомнившись, Катерина Ивановна и, точно сорвалась, бросилась к Лужину, — как! Вы ее в покраже обвиняете? Это Соню-то? Ах, подлецы, подлецы! — И бросившись к Соне, она, как в тисках,
обняла ее иссохшими
руками.
Варвара
обнимает его одной
рукой, и уходят.
Василий Иванович принял от лица
руки и
обнял свою жену, свою подругу, так крепко, как и в молодости ее не
обнимал: она утешила его в его печали.
Когда Клим, с ножом в
руке, подошел вплоть к ней, он увидал в сумраке, что широко открытые глаза ее налиты страхом и блестят фосфорически, точно глаза кошки. Он, тоже до испуга удивленный ею, бросил нож,
обнял ее, увел в столовую, и там все объяснилось очень просто: Варвара плохо спала, поздно встала, выкупавшись, прилегла на кушетке в ванной, задремала, и ей приснилось что-то страшное.
Она стояла пред ним так близко, что, протянув
руки, Самгин мог бы
обнять ее, именно об этом он и подумал.
Самгин отступил на шаг и увидал острую лисью мордочку Дуняши, ее неуловимые, подкрашенные глаза, блеск мелких зубов; она стояла пред ним, опустив
руки, держа их так, точно готовилась взмахнуть ими,
обнять. Самгин поторопился поцеловать
руку ее, она его чмокнула в лоб, смешно промычав...
Идя к Нехаевой прощаться, он угрюмо ожидал слез и жалких слов, но сам почти до слез был тронут, когда девушка, цепко
обняв его шею тонкими
руками, зашептала...
— Что уж, руку-то, — вздохнула Анфимьевна и,
обняв его пудовыми
руками, притиснула ко грудям своим, пробормотав...
— Вот он! — вскричала она, взмахнув коротенькими
руками, подбежала, подпрыгнув,
обняла Клима за шею, поцеловала, завертела, выкрикивая радостно глупенькие слова. Искренность ее шумной радости очень смутила Самгина, он не мог ответить на нее ничем, кроме удивления, и пробормотал...
Самгин растерялся, — впервые говорили ему слова с таким чувством. Невольным движением
рук он крепко
обнял женщину и пробормотал...
Но она сама, схватив его за
руку, заставила сесть рядом с собою и, крепко
обняв голову его, спросила быстрым, тревожным шепотом...
Рассказывал он, что вице-губернатор,
обнимая опереточную актрису, уколол
руку булавкой;
рука распухла, опухоль резали, опасаются заражения крови.
Его молча слушали человек десять, слушали, искоса поглядывая друг на друга, ожидая, кто первый решится возразить, а он непрерывно говорил, подскакивая, дергаясь, умоляюще складывая ладони, разводя
руки,
обнимая воздух, черпая его маленькими горстями, и казалось, что черненькие его глазки прячутся в бороду, перекатываясь до ушей, опускаясь к ноздрям.
Однажды, когда Варвара провожала Самгина, он, раздраженный тем, что его провожают весело,
обнял ее шею, запрокинул другой
рукою голову ее и крепко, озлобленно поцеловал в губы. Она, задыхаясь, отшатнулась, взглянула на него, закусив губу, и на глазах ее как будто выступили слезы. Самгин вышел на улицу в настроении человека, которому удалась маленькая месть и который честно предупредил врага о том, что его ждет.
Драка пред магазином продолжалась не более двух-трех минут, демонстрантов оттеснили, улица быстро пустела; у фонаря,
обняв его одной
рукой, стоял ассенизатор Лялечкин, черпал котелком воздух на лицо свое; на лице его были видны только зубы; среди улицы столбом стоял слепец Ермолаев, разводя дрожащими
руками, гладил бока свои, грудь, живот и тряс бородой; напротив, у ворот дома, лежал гимназист, против магазина, головою на панель, растянулся человек в розовой рубахе.
Лидия сидела на постели;
обняв одной
рукой Варвару, она заставляла ее нюхать что-то из граненого флакона, огонь лампы окрашивал флакон в радужные цвета.
Он
обнимал талию женщины, но
руки ее становились как будто все тяжелее и уничтожали его жестокие намерения, охлаждали мстительно возбужденную чувственность. Но все-таки нужно было поставить женщину на ее место.
Для того, чтоб попасть домой, Самгин должен был пересечь улицу, по которой шли союзники, но, когда он хотел свернуть в другой переулок — встречу ему из-за угла вышел, широко шагая, Яков Злобин с фуражкой в
руке, с распухшим лицом и пьяными глазами; размахнув
руки, как бы желая
обнять Самгина, он преградил ему путь, говоря негромко, удивленно...
Дома, едва он успел раздеться, вбежала Дуняша и,
обняв за шею, молча ткнулась лицом в грудь его, — он пошатнулся, положил
руку на голову, на плечо ей, пытаясь осторожно оттолкнуть, и, усмехаясь, подумал...
Сошел с колокольни кузнец, покрестился длинной
рукой на церковь. Панов, согнув тело свое прямым углом,
обнял его, поцеловал...
Клима изумила торопливая небрежность, с которой Лютов поцеловал
руку матери и завертел шеей,
обнимая ее фигуру вывихнутыми глазами.
Послушав еще минуту, Самгин положил свою
руку на ее левую грудь, она, вздрогнув, замолчала. Тогда,
обняв ее шею, он поцеловал в губы.
На берегу тихой Поруссы сидел широкобородый запасной в солдатской фуражке, голубоглазый красавец; одной
рукой он
обнимал большую, простоволосую бабу с румяным лицом и безумно вытаращенными глазами, в другой держал пестрый ее платок, бутылку водки и — такой мощный, рослый — говорил женским голосом, пронзительно...
Самгин ожидал не этого; она уже второй раз как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая говорить что-то, — он,
обняв ее за талию, не слушал слов. Он чувствовал, что
руки его, вместе с физическим теплом ее тела, всасывают еще какое-то иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности, что ли? Оно заставило его прошептать...
Он видел, как Захарий выхватил, вытолкнул из круга Васю; этот большой человек широко размахнул
руками, как бы встречая и желая
обнять кого-то, его лицо улыбалось, сияло, когда он пошел по кругу, — очень красивое и гордое лицо.
Он встал, крепко
обнял ее за талию, но тотчас же отвел свою
руку, вдруг и впервые чувствуя в матери женщину.
— О, дорогой мой, я так рада, — заговорила она по-французски и, видимо опасаясь, что он
обнимет, поцелует ее, — решительно, как бы отталкивая, подняла
руку свою к его лицу. Сын поцеловал
руку, холодную, отшлифованную, точно лайка, пропитанную духами, взглянул в лицо матери и одобрительно подумал...
Но, подойдя к двери спальной, он отшатнулся: огонь ночной лампы освещал лицо матери и голую
руку,
рука обнимала волосатую шею Варавки, его растрепанная голова прижималась к плечу матери. Мать лежала вверх лицом, приоткрыв рот, и, должно быть, крепко спала; Варавка влажно всхрапывал и почему-то казался меньше, чем он был днем. Во всем этом было нечто стыдное, смущающее, но и трогательное.